Книга Памяти Жертв Политических репрессий в Восточном Забайкалье

[Шестаков]

Данная тема является продолжением одноименной темы.

см. https://predistoria.org/index.php?name=Forums&file=viewtopic&t=853&postdays=0&postorder=asc&start=0

[Шестаков]

Памятник ссыльным забайкальцам, привезенным и высаженным на берег Енисея в районе села Никулино в 1931 году.
Источник: сат Красноярскго Мемориала www.memorial.krsk.ru

[Шестаков]

История памятника в Никулино
«И стоит памятник на высоком берегу – лицом к Енисею…»

Еще до новогодних праздников 2011 года мои земляки – бывшие жители села Никулино, оказавшиеся в детстве здесь по причине выселения их родителей или родившиеся здесь вскоре после этого страшного события времен сталинских репрессий, стали созваниваться и обсуждать: как организовать поездку на малую родину, которой стало им это бывшее село Туруханского района, теперь – небольшая деревня Енисейского района. Встреча намечается, как и 15 лет назад, 17 июля 2011 года, в день высадки на никулинский берег забайкальских землепашцев…

А я вспомнила, как они готовились к встрече 15 лет назад, в 1996 году, в день 65-летия вынужденного новоселья, как поставили памятник своим репрессированным родителям. Стоит он на высоком никулинском берегу и вызывает, как я знаю, интерес и местного населения, и туристов, и студентов-краеведов. А история его установки постепенно обрастает легендами. Легенды – это хорошо, это и есть проявление интереса к событию, явлению и предмету, но все же истина дороже.

Потому обидно, что малым тиражом была размножена брошюра-альбом, подготовленная вскоре после встречи 1996 года непосредственными участниками событий. Подлинник ее хранится у меня, так как допечатную и печатную подготовку по просьбе инициатора установки памятника Константина Васильевича Комогорцева, делала я. Есть эта брошюра почти у всех участников памятной встречи, в Енисейском краеведческом музее, в библиотеке села Зюльзя бывшего Олинского, ныне Нерчинского района Читинской области, откуда были высланы семья Константина Васильевича, семья моей мамы Натальи Никитичны Комогорцевой-Городновой (его троюродной сестры) и другие забайкальцы… Я цитирую избранные места этой брошюры:

«Мысль об увековечивании памяти своих репрессированных сродников и земляков давно не давала отцу покоя. Два с половиной года назад отец наконец-то смог отпеть своих родителей и освященной землей посыпать их могилы… Но отец еще и историк. Своей мыслью об установлении в Никулино памятника жертвам репрессий он тогда же поделился с односельчанами, с земляками, и те поддержали его. И вот замыслы воплотились в дело. Участие в изготовлении и установке памятника приняли многие потомки сосланных – кто делом, кто финансами… И как логическое завершение всему должна была состояться встреча на никулинской земле оставшихся в живых репрессированных и их потомков. И такая встреча состоялась».
(Из репортажа о встрече дочери Константина Васильевича Комогорцева – Веры Константиновны Глуховой).

«Конец 80-х и начало 90-х годов. Началась реабилитация репрессированных «врагов народа». Одноклассники и друзья Георгий Золотуев, Михаил Батырев, Константин Комогорцев в переписке обменялись идеей о создании знака памяти сосланным в д. Никулино в 1931 году забайкальцам. Большим сторонником этой идеи был Георгий Золотуев – светлая ему память. В 1993 году мы поехали в Никулино для того, чтобы на кладбище поставить памятник умершим родителям моего мужа Константина Васильевича Комогорцева, после этого зашел разговор об установлении знака памяти жертвам политических репрессий на месте их высадки на берегу Енисея. Обратились к репрессированным: к Александре Григорьевне Якуниной, Фаине Михайловне Мальцевой, Екатерине Марковой, Татьяне Ивановне Ждановой. Собрались с ними в клубе за чашкой чаю и пришли к согласию – знак памяти сделать из лиственницы в виде усеченной трехгранной призмы высотой около двух метров. Тут же решили начать сбор средств. По состоянию здоровья в 1994 году Константин Васильевич в Никулино не ездил, но Анатолий и Станислав Мальцевы приезжали и поддержали идею. А в августе 1995 года они вместе с молодежью Никулино установили памятник из бетона с вмонтированным крестом из мрамора».

Я продолжу дальше воспоминания Ии Николаевны Комогорцевой, супруги Константина Васильевича, но сначала скажу: так как средств на лиственничный вариант собрали мало, то Константин Васильевич передал для установки общественного памятника плиту, которую изготовил для могилы своих родителей, но этот факт он не обнародовал из скромности, его знают только близкие люди. Деньги, действительно, собирали, но присылали небольшие суммы, а ведь еще нужно было сделать надпись, каждая высеченная буква стоила сумму из трех цифр… Автором надписи: «Жертвам репрессий. Человеческая боль от несправедливости не притупляется никогда» – стал тоже он: учитель истории, фронтовик Великой Отечественной войны Константин Васильевич Комогорцев, которого в июле прошлого, 2010 года дочь, внуки, правнуки, другие родственники поздравили с 90-летием красочным фейерверком в микрорайоне Новоенисейск города Лесосибирска. И он же написал стихи:

«Тот скромный обелиск, что видите вы здесь,
Стоит в Никулино, на берегу реки могучей,
И пусть напоминает всем
О тех, кто умер с голоду, а кто в лесу замучен…».

И он же вместе с Ефимом Михайловичем Писаревым напел Новоенисейскому ансамблю песню своего ссыльного детства, написанную сообща в душном вагоне печального пути из Нерчинска в Красноярск, а потом – от Красноярска – на пароходе и в барже; они назвали ее «Дорога в неволю». И она мощно зазвучала на берегу Никулино и растрогала до слез всех участников встречи.

Он же попросил меня сделать телепередачу по любительской видеосъемке, которую выполнил Андрей Глазырин, житель Ярцева, и тогда мы с талантливым режиссером и оператором Юрием Ивановичем Мячиным (тоже светлая ему память) смонтировали – с дополнительными профессиональными видеосъемками – фильм «Никулинцы», и он был несколько раз показан по телевидению края…

Константин Васильевич же спустя несколько лет в Лесосибирском речном порту заказал новую металлическую оградку взамен деревянной и оплатил ее доставку, а установили ее у памятника нынешние никулинцы. Он же ежегодно посылал деньги из своей пенсии на имя бывшей заведующей никулинским клубом Татьяны Ивановны Ждановой-Мальцевой, его землячке-забайкалке, до выезда ее из села. Эти средства шли на поддержание памятника в чистоте и порядке.

Теперь снова воспоминания Ии Николаевны: «Об освящении и официальном открытии памятника 17 июля 1996 года много рассказано другими. Напомню лишь фамилии тех, кто присутствовал: Золотухины, Мальцевы, Писаревы, Марковы, Лихацкие, Голобоковы, Якунины, Комогорцевы, Бельман, Путинцевы, Титовы, Ждановы и многие другие. На следующий день, 18 июля, были установлены стелы с фамилией Мальцевы и их именами, что, по моему убеждению, никак не соответствует истине: получается, что сосланы были только Мальцевы. 22 июня 1997 года Константин Васильевич Комогорцев и Анатолий Иннокентьевич Голобоков установили две стелы, на которых высечены 50 фамилий репрессированных. Справедливость восстановлена».

Ия Николаевна права: другие участники встречи подробно написали об этом взволновавшем их событии. Процитирую лишь нескольких авторов.

«Смогли приехать бывшие никулинцы из Саяногорска, Абакана, Черногорска, Красноярска, Лесосибирска, Енисейска, Ярцево, Кривляка, Леднево, Ворогово, Бора, Подкаменной Тунгуски… Я очень благодарна своим односельчанам за помощь в организации и проведении незабываемой встречи. Спасибо огромное коллективу художественной самодеятельности Ярцевского ДК и Н. И. Ларионовой, Н. А. Судлевой, Е. А. Мешковой, Е. В. Вирховской, Л. П. Таранковой за их помощь…».
(Татьяна Ивановна Жданова-Мальцева).

«Мы, приехавшие на встречу, как будто очистили души, которые так долго ждали общения».
(Анатолий Иннокентьевич Голобоков).

«Побывав в Никулино, я как в жаркий день напилась холодной воды и утолила жажду. Я всегда скучала по нему и по всем односельчанам. Очень жаль, что нас уже так мало осталось…».
(Ксения Георгиевна Малюкова-Путинцева).

«Спасибо Татьяне Ивановне, представителю нашего рода Мальцевых, зав. клубом, что организовала нашу встречу. За день, проведенный в Никулино, я получила столько информации, что мне хватит осмысливать ее всю жизнь… Встреча с жителями села была очень волнующей. Жители села огородили памятник, сделали скамейки, построили лестницу, чтобы нам легче было подниматься к нему с пристани. И стоит памятник на высоком берегу – лицом к Енисею и потому далеко виден. Встречали нас хлебом-солью, в русских сарафанах, с веночками из ромашек. Каждому гостю подарили полевые цветы. Из Енисейска приехал священник, и это тоже взволновало… Поклонились родным могилам… А потом в клубе был концерт местного и ярцевского клубов. Столы ломились от угощения. Частушки, танцы и стихи до утра. И все пошли к Енисею фотографироваться. Ночь была здесь светлой и теплой. Все прошло прекрасно.

Мы благодарим и тех, кто помог нам в этой поездке материально: управления социальной защиты Красноярска, а также руководство речного порта, капитана и экипаж теплохода «Композитор Калинников». Представьте: в Никулино теплоходы не останавливаются, пассажиры высаживаются, не доезжая до него, на большой пристани Ярцево, а нас высадили здесь на лодках и приветствовали собравшихся на берегу долгим красивым гудком…».
(Маргарита Александровна Андреева-Мальцева).

«Настало время прощаться. Все уезжающие еще раз заходят в оградку к памятнику, кладут земной поклон всем умершим на этой земле. Подходит «Метеор». Уезжаем. Уезжаем с легким сердцем, радостные от увиденного и пережитого за эти короткие сутки».
(Вера Константиновна Глухова-Комогорцева).

Радость встречи пятнадцать лет назад они испытывают до сих пор. И мечтают о новой – коллективной, а поврозь некоторые из них приезжали на вторую малую родину все прошедшие после нее годы. И всегда взахлеб рассказывают, как гостеприимно встречают их никулинцы, как содержат памятник. К сожалению, не все сегодня живы, они постарели на 15 лет, не каждый найдет в себе силы для новой поездки в Никулино. Но желание есть у большинства. Только кто поможет им сегодня в осуществлении мечты? У службы социальной защиты другие функции и возможности. Речники Енисея могут домчать их от Енисейска до Никулино на быстроходном судне, но до Енисейска им нужно ехать на автобусе, а это трудно выдержать по состоянию здоровья… В общем, они в раздумье. Но не сомневаются: земляки-никулинцы их встретят вновь хлебом-солью.

Тамара ГОРОДНОВА.

[Шестаков]

Большое спасибо за данную статью потомку тех забайкальцев, кому воздвигнут это памятник в Никулино, красноярской журналистке Тамаре Городновой (Лесниковой).
Вот еще один памятник ссыльным в Никулино:

[ПЕШКОВ]

 Оловяннинский и Борзинский районы. 1929-1930 года.
Местом сбора  высылаемых раскулаченных были выбраны станция Бырка и разъезд № 79 (231 км или разъезд между ст.Хадабулак и Борзей). Так называемые красные казармы. Сюда сгоняли чекисты цвет русского казачества, крестьян, бурят. Среди бурят было много священнослужителей Цугольского Дацана. Священнослужители не участвовали в борьбе за ту или иную власть.
Воспоминая участника Гражданской войны - Миронова А.Г.
- У нас был бой с белыми в Дацане (Цугольском). Там Дацан стоял, красивый такой... А чо ламы? Ламы - ничо. Они не кому не мешали, ни кому не помогали. Сидели себе в дацане молитвы читали. Слышно было вот эдак: у-у-у, у-у-у, у-у-у (низким голосом). Только одного ламу убило шальной пулей. Кто - то бегал, в окошко выглядывал.

[Albert]

Из "Книги Памяти жертв политических репрессий в Восточном Забайкалье" часть 5.

В большем размере: http://i001.radikal.ru/1101/f6/f816d21a3dc5.jpg

[Albert]

Из "Книги Памяти жертв политических репрессий в Восточном Забайкалье" часть 4.

В большем размере: http://i059.radikal.ru/1101/e1/2d0e5bf23dc7.jpg

[Albert]

Вопрос ко всем, надо или нет выкладывать фото страниц с портретами забайкальцев из Книги Памяти? а то у меня еще есть.

[ПЕШКОВ]

Спросил в ФСБ есть ли фото сохранившееся по делу моего деда,мне ответили, что ничего нет...
Спросил о делах выселенных кулаков в 30ые годы, ответили, что ничего нет...
Крайне важны эти фотографии, конечно Альберт Михайлович вылаживайте. Может кто и увидит родное фото.

[Пъшков]

Albert, надо.

[Шестаков]

Сообщение Татьяны Максимовны Деревцовой
(С сайта Красноярского Мемориала) *

Максим Анисимович ДЕРЕВЦОВ (1904-1975), русский, крестьянин, казак, младший брат А.А.ДЕРЕВЦОВА, родился и жил в с. ДЕРЕВЦОВО СРЕТЕНСКОГО р-на ДВК (ныне ШЕЛОПУГИНСКОГО р-на ЧИТИНСКОЙ обл.).

Его забрали 23.04.29 г. Он сидел в тюрьме в СРЕТЕНСКЕ и был осуждён 6.01.30 г. Сретенским окрсудом на 3 года по ст. 58-8. Конкретное обвинение неизвестно, т.к. УФСБ не смогло отыскать это дело (ни в Чите, ни в Хабаровске).

10.04.30 г. М.А.ДЕРЕВЦОВА привезли из СРЕТЕНСКА (из ИТД т.е. тюрьмы) на 4-е л/о ДАЛЬЛАГА (ИТЛ ПП ОГПУ ДВК). Его лагерное дело имело N 14898. Его освободили "по отбытии" 8.04.32 г. и дали паспорт.

А тем временем, в июне 1931 г. (по решению "тройки ЧОС ОГПУ" от 17.06.31 г.), его жена и сын:

ДЕРЕВЦОВА Евдокия Яковлевна (1903-1979),
ДЕРЕВЦОВ Пётр Максимович (1928-1974)
были депортированы из с. ДЕРЕВЦОВО через СРЕТЕНСК в КРАСНОЯРСК, а потом на п/х "Косиор" их увезли в пос. ПРЕДИВИНСК, БОЛЬШЕМУРТИНСКОГО р-на ВСК (ныне Красноярского края).

Вместе с ними попала в ПРЕДИВИНСК сестра Е.Я.ДЕРЕВЦОВОЙ, депортированная тогда же из с. МИРОНОВО СРЕТЕНСКОГО (ныне ШЕЛОПУГИНСКОГО) р-на, и её муж, казак:

ЕРЕМЕЕВА Татьяна Яковлевна (1887-1951),
ЕРЕМЕЕВ Михаил Петрович (1887-1942).
Это была русская крестьянская семья. Детей у них не было.

Летом 1932 г. к жене приехал М.А.ДЕРЕВЦОВ. Комендант пытался отобрать у него паспорт, но М.А.ДЕРЕВЦОВ сумел его как-то обмануть и спешно уехал в Красноярск.

В городе он работал конторщиком. Позднее (видимо, в 1934 г.) он снова приехал к жене и как-то сумел сберечь паспорт. Он стал работать завмагом, но позднее возил сено на 2-й судоверфи ГУСМП (Севморпути) в ПРЕДИВИНСКЕ. Он остался вольным, а его жена была под комендатурой. В 1935 г. родилась в ссылке их дочь Татьяна.

М.П.ЕРЕМЕЕВ работал пасечником при больничном хозяйстве 2-й судоверфи. 30.11.37 г. его забрали и на следующий день увезли в КРАСНОЯРСКУЮ тюрьму. 9.12.37 г. он был осуждён тройкой на 10 лет по ст. 58-10 (АСА).

В ночь на 23.12.37 г. забрали М.А.ДЕРЕВЦОВА. При обыске у него отобрали паспорт, военный и профсоюзный билет.

Его сразу увезли в КРАСНОЯРСКУЮ тюрьму. Он был осуждён тройкой уже 27.12.37 г., тоже на 10 лет по ст. 58-10 (АСА).

Оба они попали на один этап и с 9.03.38 г. сидели в ВЯТЛАГЕ. Видимо, они оба сидели на одном л/п. 29.01.41 г. они оба попали на этап и с 3.02.41 г. сидели в УНЖЛАГЕ. Там М.П.ЕРЕМЕЕВ погиб от пеллагры 30.05.42 г.

М.А.ДЕРЕВЦОВ был освобождён из УНЖЛАГА 3.05.46 г. Он приехал к жене в ПРЕДИВИНСК, но вскоре уехал в Красноярск и завёл другую семью.

Е.Я.ДЕРЕВЦОВА с детьми и Т.Я.ЕРЕМЕЕВА остались в ПРЕДИВИНСКЕ до конца ссылки и были освобождены в 1947 г.

М.П.ЕРЕМЕЕВ посмертно реабилитирован крайсудом 1.11.58 г.

М.А.ДЕРЕВЦОВ был реабилитирован крайсудом только 28.12.64 г. (по 2-му аресту). Он также был ошибочно реабилитирован 27.06.96 г. ИЦ УВД Читинской обл. (как ссыльный, которым он не был).

Т.М.ДЕРЕВЦОВА была реабилитирована 2.08.96 г. ИЦ УВД Красноярского края.

30.11.99 г. Записал В.С.Биргер, Красноярск, Общество "Мемориал"

Передано в Читу, Хабаровск, Вятку, Н.Новгород.

В архиве:

копия учётной карточки Дальлага,
копия протокола обыска при аресте М.А.Деревцова,
копия анкеты из архивного дела М.А.Деревцова,
копия обзорного письма УФСБ по делу М.А.Деревцова,
копии двух справок о реабилитации М.А.Деревцова,
копия архивной справки М.А.Деревцова по Вятлагу,
копия профсоюзного билета М.А.Деревцова,
копия анкеты из архивного дела М.П.Еремеева,
копия обзорного письма УФСБ по делу М.П.Еремеева,
копия справки о реабилитации М.П.Еремеева,
копия архивной справки М.П.Еремеева по Вятлагу,
копия архивной справки о гибели М.П.Еремеева,
копия справки о реабилитации Т.М.Деревцовой.

* - Материалы (информация) произведены, распространены и (или) направлены учредителем, членом, участником, руководителем некоммерческой организации, выполняющей функции иностранного агента, или лицом, входящим в состав органа такой некоммерческой организации.

[Шестаков]

Сообщение Владимира Георгиевича Матафонова и Клавдии Петровны Матафоновой
С сайта Красноярского Мемориала *

В 1930 г. из с. КУРУНЗУЛАЙ БОРЗИНСКОГО района, ныне ЧИТИНСКОЙ обл., решением Особой тройки при ПП ОГПУ Востсибкрая была депортирована крестьянская семья:

МАТАФОНОВ Дмитрий Гаврилович (1881-1958),
МАТАФОНОВА (1883-1930) - его жена,
МАТАФОНОВА Феоктиста Дмитриевна (р. 1911, живёт в Красноярске) - их дочь,
МАТАФОНОВ Георгий Дмитриевич (1902-1945) - их сын,
МАТАФОНОВА Анисья Евграфовна (1908-1972) - жена Г.Д.МАТАФОНОВА,
МАТАФОНОВА Екатерина Георгиевна (1915-1993) - их дочь,
МАТАФОНОВА Ефросинья Георгиевна (р. 1927) - их дочь,
МАТАФОНОВ Пётр Георгиевич (1929-1930) - их сын (погиб на этапе в Красноярске),
МАТАФОНОВ Пётр Дмитриевич (р. 1910, пропал без вести на фронте),
МАТАФОНОВА Татьяна (р. 1911) - жена П.Д.МАТАФОНОВА,
МАТАФОНОВ Дмитрий Дмитриевич (р. 1920, в 1940 г. мобилизован, погиб на фронте),
МАТАФОНОВА Матрёна (р. 1903) - жена Гавриила МАТАФОНОВА (см. ниже),
МАТАФОНОВ Николай Гаврилович (р. 1924, живёт в Нижнеудинске, Иркутской обл.) - их сын,
МАТАФОНОВА Анна (р. 1908),
МАТАФОНОВ Степан (р. 1929).
Семья попала на ссылку в пос. СОВРУДНИК (ныне СЕВЕРО-ЕНИСЕЙСК), СЕВЕРО-ЕНИСЕЙСКОГО р-на. Там находилось несколько тысяч ссыльных. Работали они в основном на шахте, где добывали золото.

Гавриил МАТАФОНОВ (муж Матрёны МАТАФОНОВОЙ, он работал на Дальнем Востоке), узнав о депортации жены, приехал в Соврудник. И его тоже поставили под комендатуру, хотя он состоял в ВКП/б/.

Г.Д.МАТАФОНОВ работал слесарем в горном цехе золотопромышленного управления (ЗПУ). 29.01.44 г. он был болен и лежал у себя дома. Вечером в дом ворвалась милиция и устроила обыск. На обыске забрали охотничье ружьё, а Георгия Дмитриевича увели в райотдел НКВД.

Ещё раньше, 13.12.43 г., в СОВРУДНИКЕ был арестован Александр Петрович ТАРГОНСКИЙ (р. 1924), ссыльный из Житомирской обл. (вероятно, поляк, но по док-там украинец). Он был неженат и работал в ЗПУ электромонтёром. Его старший брат Эмиль (Емельян) Петрович ТАРГОНСКИЙ был осуждён ранее по ст. 58.

Следующим, 2.01.44 г., был арестован Семён Фёдорович СОРОКИН (р. 1908), мордвин, родом из Высокогорского р-на (Татарстан, около Казани), из крестьян, с образованием 4 класса. Он также был ссыльным и работал механиком (на должности горного техника) в ЗПУ.

13.01.44 г. забрали ещё двоих. Это были Александр Павлович ИСАЕВ (р. 1916), русский, ссыльный из ОЛОВЯННИНСКОГО р-на ВСК (ныне ЧИТИНСКОЙ обл.), бурильщик горного цеха ЗПУ (он работал в шахте), и Дмитрий Васильевич ВАСИЛЬЕВ (р. 1915), русский, ссыльный из БОРЗИНСКОГО р-на (как и МАТАФОНОВЫ), слесарь горного цеха ЗПУ.

Назавтра, 14.01.44 г., был арестован Степан Михайлович ПЕРЕПЕЛИЦИН (1904-1949), русский, с образованием 6 классов, тоже ссыльный. В 1931 году он был депортирован с женой Евдокией Ильиничной (р. 1908) и дочкой Анной (р. 1931) из Воронцовского р-на ЦЧ (ныне Воронежской) обл. и попал в ссылку в СОВРУДНИК. Он работал крепильщиком в шахте (в горном цехе ЗПУ).

15.01.44 г. был арестован Николай Фёдорович МАРИНУШКИН (р. 1913), русский, ссыльный из Кадошкинского р-на (Мордовия). Он работал кузнецом в горном цехе ЗПУ.

Затем, 18.01.44 г., был арестован Михаил Михайлович РОДНОВ (р. 1910), мордвин, ссыльный из Кочкурского р-на (Мордовия), электромонтёр в ЗПУ.

19.01.44 г. был арестован Даниил Никифорович ТЕЛЬНОВ (р. 1898), русский, ссыльный из Батуринского р-на ЦЧ (ныне Воронежской) обл. Он работал молотобойцем в гараже ЗПУ. В 1937 г. его забрали по ст. 58-7 (из-за поломки мотора) и 3 года продержали в тюрьме, но в 1940 г. выпустили.

25.01.44 г. был арестован Шамиль Сулейманович СУЛТАНОВ (р. 1911), татарин, ссыльный из Момадышского р-на (Татарстан). Он работал бурильщиком в шахте (в горном цехе ЗПУ).

Последними, 29.01.44 г., были арестованы (вместе с Г.Д.МАТАФОНОВЫМ) Фёдор Иванович КАЛЯПИН (р. 1914), русский, ссыльный из Армаданского р-на (Мордовия), слесарь горного цеха, и Георгий Петрович ВИКУЛОВ (р. 1915), русский, ссыльный из Забайкалья, тоже слесарь горного цеха.

6-7.04.44 г. выездная сессия крайсуда в ЕНИСЕЙСКЕ (председательствующий ОСЕТРОВ, заседатели КОСТЮКОВИЧ и МЕДВЕДЕВ, защитник АСТРОВА, прокурор ТОЛМАЧЕВ) осудила всех арестованных по одному делу. Суд был закрытым. СОРОКИНА объявили "руководителем повстанческой организации". В приговоре записано, что он "в 1940-41 гг. написал программу... распространял листовки..."). Ему и РОДНОВУ дали ВМН по ст. 58-2,10,11, ТАРГОНСКОМУ и КАЛЯПИНУ 10 лет и 5 поражения по ст. 58-2,10,11, МАТАФОНОВУ 8 лет и 4 поражения по ст. 58-2,10,11, а остальным сроки по ст. 58-2,11: Султанову 10 лет и 5 поражения, ПЕРЕПЕЛИЦИНУ и ТЕЛЬНОВУ 9 лет и 5 поражения, ВАСИЛЬЕВУ 8 лет и 4 поражения и ВИКУЛОВУ, МАРИНУШКИНУ, ИСАЕВУ по 7 лет и 3 поражения.

После кассации СОРОКИНУ и РОДНОВУ заменили ВМН на 10 лет и 5 поражения.

Летом осуждённых отправили из ЕНИСЕЙСКОЙ тюрьмы в ДУДИНКУ, в НОРИЛЬЛАГ. Их выгрузили 6.07.44 г. Сначала они попали на 6-е л/о. Но осенью того же года Г.Д.МАТАФОНОВА отправили с 6-го л/о НОРИЛЬЛАГА в ТАЙШЕТ (вероятно, в инвалидном этапе). Он погиб от туберкулёза лёгких и истощения 28.05.45 г. в ЮЖЛАГЕ, в ТАЙШЕТСКОМ р-не ИРКУТСКОЙ обл.

С.Ф.СОРОКИН ком. Его забрали 2.01.44 г. С 26.06.49 г. он лежал в Центр. больнице НОРИЛЬЛАГА, с 11.07.49 г. сидел на 9-м л/о (вероятно, на кирзаводе), а 1.12.50 г. его перевели в ГОРЛАГ.

Сначала он попал на 5-е л/о, с 12.03.51 г. сидел на 4-м л/о, с 13.02.52 г. на 2-м л/о, с 28.04.53 г. снова на 5-м л/о, и 22.05.53 г., перед самой стачкой, был освобождён по зачётам (ему зачли 224 дня).

С.М.ПЕРЕПЕЛИЦИН тоже попал из ЕНИСЕЙСКА в НОРИЛЬЛАГ, но не в НОРИЛЬСК, а в КРАСНОЯРСК, и с 17.05.44 г. сидел на 8-м л/о. 10.04.48 г. медсанчасть л/о определила у него компенсированный порок сердца и установила ему 3-ю категорию трудоспособности.

Несмотря на это, 29.05.48 г. комиссия во главе с зам.начальника НОРИЛЬЛАГА по оперчекработе ПЛЕМЯННИКОВЫМ оформила его, как "особо опасного преступника", на перевод в ГОРЛАГ.

10.10.48 г. его отправили со ЗЛОБИНСКОЙ пересылки в НОРИЛЬСК. С 25.10.48 г. он сидел на 5-м л/о, а с 30.10.48 г. на 2-м л/о. 11.03.49 г. он попал в Центр. больницу (ЦБЛ) и там погиб 18.06.49 г. от туберкулёза лёгких. Его лагерное дело (N 78571, затем N 173) хранится в ИЦ УВД КК.

В 50-х гг. дело пересматривалось, но не было прекращено. Все 11 осуждённых реабилитированы только 31.05.89 г., Верх. судом РСФСР.

В 1937 или 1938 г. был арестован поляк Филипп ЯКУБОВИЧ, слесарь на Красноярском ПВРЗ. Он не вернулся. Его сыновья Михаил (1923 г.р.) и Василий (1925 г.р.) живут в Красноярске.

Учитель истории Александр Васильевич ИСАЕВ (1911-1990), арестованный в КРАСНОЯРСКЕ в 1937 или 1938 гг., отсидел 13 лет и вернулся в Красноярск. Позднее он жил в Костроме.

Александр Артамонович ЧАНИН (р. около 1912) жил с семьёй в КОЗУЛЬКЕ и работал механиком путевой монтажной службы КЖД (ПМС). Он был арестован в КРАСНОЯРСКЕ в 1937 г. Перед арестом он пришёл к золовке и сказал: "Меня вызывает Нестеренко [в транспортный отдел НКВД]. Если не приду - передай жене". Клавдия Петровна (сестра его жены) пошла узнавать про него. Ей сказали: "Выслан в северные лагеря без права переписки". Никаких вестей от него не было.

В 50-х гг. жене выдали справку о его реабилитации и свидетельство о смерти: "Умер от воспаления лёгких".

20.10.93г. Записал В.С.Биргер, Красноярск, об-во "Мемориал"

В архиве:

копия справки о реабилитации Г.Д.Матафонова,
копии справок из УВД Читинской обл. (14 справок).
В фотоархиве: тюремное фото Г.Д.Матафонова, Енисейск.

* - Материалы (информация) произведены, распространены и (или) направлены учредителем, членом, участником, руководителем некоммерческой организации, выполняющей функции иностранного агента, или лицом, входящим в состав органа такой некоммерческой организации.

[Шестаков]

Сообщение Дарьи Илларионовны Матафоновой
С сайта Красноярского Мемориала *

В конце июня 1931 г. из с. Гробово Балейского р-на (ныне Читинской обл.) была депортирована русская крестьянская семья:

Матафонов Илларион Степанович (1871-1933)
Матафонова Пелагея Кирилловна (1871-1933)
Матафонов Василий Илларионович (1912-1990)
Матафонова Дарья Илларионовна (р. 1916).
Их догнали пешком под конвоем на ст.Приисковая. С ними гнали много семей из других сел, но из Гробово тогда больше никого не угоняли. На Приисковой ссыльных посадили в товарные вагоны и 12.07.31 г. выгрузили всех в Красноярске.

Через несколько дней их повезли на п/х "Косиор" вниз по Енисею и высадили на голое место, на правом берегу реки. Ссыльные начали строить бараки, а потом судоверфь, поселок ссыльных получил название Предивинск (Больше-Муртинского р-на).

В 1933 г. во время голода погибло много ссыльных. Погибли и И.С.Матафонов и его жена.

В 1938 г., когда верфь № 1 закрыли, многих ссыльных отправили из Предивинска в Красноярск. Д.И.Матафонова попала на кирзавод № 1. Вместе с ней попал из Предивинска на 1-й кирзавод Иван Иванович Рыбаков (1916-1942), ссыльный из с.Чонголь Сретенского р-на. Его привезли с родителями в Предивинск одновременно с семьей Матафоновых.

В.И.Матафонов остался в Предивинске до освобождения из ссылки (его освободили в 1947 г.). На фронт его не брали.

В Красноярске И.И.Рыбаков и Д.И.Матафонова поженились. В октябре 1938 г. их перевели с кирпичного завода на правый берег, на ДОК. Они жили в бараке на "сплавучастке" (в устье Базаихи), а через пару лет им дали маленькую квартирку. С 1940 г. И.И.Рыбаков работал на ДОКе шофером. В феврале 1941 г. ему и жене дали паспорта (т.е. освободили из ссылки). Но в паспортах стояла "38-я статья". Летом 1941 г. И.И.Рыбакова мобилизовали. В 1942 г. он погиб на фронте.

И.С.Матафонов и его дети реабилитированы 29.04.93 г. ИЦ УВД Читинской обл.

26.03. 97 г.
Записал В.С.Биргер
Красноярск, Общество "Мемориал"

В архиве:

копия справки о реабилитации И.С.Матафонова
копия справки о реабилитации В.И.Матафонова
копия справки о реабилитации Д.И.Матафоновой
копия шоферского удостоверения И.И.Рыбакова
копия паспорта И.И.Рыбакова

* - Материалы (информация) произведены, распространены и (или) направлены учредителем, членом, участником, руководителем некоммерческой организации, выполняющей функции иностранного агента, или лицом, входящим в состав органа такой некоммерческой организации.

[Шестаков]

Сообщение Ольги Николаевны Смолевой
С сайта Красноярского Мемориала *

Смолев Николай Васильевич с женой Марией Прокопьевной жили в Забайкалье в пос.Ухкяхтинский, в р-ном центре. В то время, вернее, когда происходили события, о которых я хочу написать, Иннокентию Васильевичу шел 45 год, а Марии Прокопьевне - 36-й. Жили своим хозяйством: сеяли пашню, имели несколько коров, которые очень плохо доились, вероятно, потому, что за ними был плохой уход – скот жил и кормился под навесом. На водопой гнали к реке. Кроме сена буренушки ничего не видели. Имели пару коней и штук 10 овец. Семья же у Смолевых была большая – пять человек детей. Сыновья - Иннокентий, Виктор, Николай, и две дочери – Августа и Оля. Все то, о чем я пишу в данный момент, мне рассказала одна из дочерей Смолевых – Оля. “Дом у нас был большой, - вспоминает она, - но никакой обстановки в квартире не было, даже штор-задергашек на окнах. Питались очень скудно, что можно заключить из того, что манную кашу мать варила лишь маленькой сестренке Августе. Когда мать кормила ее мы стояли рядом и ждали, когда нам достанется кастрюля с остатками кашки. Скребли ее ложками, и такой вкусной она нам казалась!” Когда наступало лето, то в семье Смолевых трудились все от мала до велика. И на покосе и во время жатвы всем находилось дело по силам. Даже зимой ребятишки отдыхали под вечер: катались на санках играли в войну, прятки. “Отец нас очень любил, - говорит Ольга Иннокентьевна, - и даже за провинности он не наказывал, а лишь вел беседу. Иногда казалось, лучше бы он отстегал ремнем, так было стыдно за свои мимолетные проступки”.

Кончалась страда. Хлеб обмолочен, и отец уходил на заработки. Иногда всю зиму проездит ямщиком, а бывало, ищет по деревням кому нужно выделать кожи. Природные условия Забайкалья намного беднее сибирских. Лес встречает редкими островками. Холмы, песок, который постоянно гонит суховей. Ягода - лишь облепиха, да кусты черемухи.

В 1931 году стали организовывать колхозы. Дошел черед и до Ункяхтинской. Смолев Иннокентий Васильевич в то время был в извозе. Когда вернется домой – не знала. Сама на собрание не пошла – считала, что это дело мужское. Да и муж ее не любил собраний, считая потерей времени. Когда он вернулся домой, то ему предложили вступить в колхоз, но Иннокентий Васильевич, имея большую семью, не решился сразу на этот шаг, так как нужно было обобществить весь скот. Как и уже писала, Смолевы едва сводили концы с концами. Оля помнит, что летом, в страду или покос, им на ноги надевали валенки, чтобы не наколоть ножки.

Весной Иннокентия Васильевича обложили большим налогом, который он не в силах был выплатить. В 1931 году зимой Смолева арестовали. Семья кое-как посеяла пашню, посадила огород, обработала его. И в самый разгар лета в их поселке началась выселка. На сборы дали 24 часа. Поселок, где жили Смолевы, находился на берегу реки Селенга, по которой ежедневно ходили пароходы. Вот на один из них и погрузили семью Смолевых, на котором было много семей из их поселка и других деревень.

Вещей с собой Мария Прокопьевна взяла не много. Из продуктов захватила мед и вырвала лук на грядках. У других же было и сало, и мясо и сухари. По Селенге плыли не долго, до первой станции. Там всех ссылаемых посадили в теплушки, предназначенные для перевозки скота. Пищу приносили раз в сутки – одно ведро баланды на весь вагон. В вагоне стоял смрад от скопления людей и от того, что здесь же оправлялись. Но вся семя Смолевых доехала до станции Камарчага живыми и мало-мальски здоровыми.

Первое, что увидели дети, была водонапорная башня. В ожидании обоза вся семья расположилась рядом с башней прямо на земле, словно цыганский табор. Кто ел, кто чинил одежду, кто безутешно плакал. Вскорости подъехали подводы. Семьи всполошились, табор ожил. Детей, кто поменьше, положили на телеги лежа и обмотали веревками, чтобы кто ненароком не вывалился. Родители ехали следом на другой подводе. А вот то, как погрузили вещи на плоту, помнит хорошо. Ей в то время вспомнилась родная река Селенга. И Оля заплакала. О ком? О чем? Теперь трудно вспомнить. Рядом рыдала ее мать. Маленькая Августа смотрела на водную синь Маны. Братья стояли рядом молча. А Оля, прижавшись к матери, тихо скулила, подражая ей. Может две женские души, пережив трагедию высылки, тягости пути, разлуку с родными людьми и родным краем, при виде реки плакали об одном и том же. Старшая не могла поведать свое горе дитю, а маленькая Оля не могла объяснить свою печаль матери. Девочка всхлипывая, повторяла: “Селенга, Селенга”. Быстро грузили вещи на плоты, которые почему-то были сцеплены друг с другом канатами. А дети между тем смотрели на горы, скалы, утесы, острова. Природа радовала глаз: лес, кустарник и целые поляны жарков. Такого в Забайкалье не увидишь.

Взошли на плоты. Лоцманы ударили веслами. С Богом. И поплыли. Скалы с правой стороны, луга - с левой. Еще хорошо запомнила Оля, как почему-то вдруг закричали, заплакали на плоту женщины, дети. Оказалось, что канат, соединяющий плоты меж собой оборвался, и понесло плот вниз по течению Маны, угрожая разбить его об скалы и утесы. Многие в ужасе молились, взирая на небо. Но благодаря опытности плотогонов-лоцманов, все обошлось благополучно – без жертв. Плот причалил к берегу, но не в месте назначения – Лебяжьем, а много ниже по течению Маны – в Иртышке, где было много штабелей леса. Словно море волновалась высокая трава.

Мужчины сразу же принялись копать землянки. Ведь где-то должны были хоть временно найти убежище от зверя, который ходил рядом, проторя тропы в зарослях. В одной землянке помещалось по несколько семей. Там было очень сыро. На пол стелили ветки сосны, кедра, пихтача, а наверх стелили траву и потники. Ни окон, ни дверей, ни печей в тех помещениях не было. Кушать варили на кострах, прямо у входа. Но самое страшное было то, что по ночам приходил медведь вплотную к жилью человека. Он садился у входа в землянку и страшно ревел до зари. Лишь эхо откликалось ему, вторя по ночам. Люди не могли сомкнуть глаз, боясь за себя, а тем более за детей. На рассвете зверь уходил. Но как только скроется солнце за сопкой, он возвращался вновь.

Днем тоже жили в напряжении, так как чуть пригреет солнце выползали змеи из расщелин скал и грелись на солнцепеке вблизи землянок. Однажды, когда Смолевы детишки вышли погреться, змея укусила Виктора. Хоть он был не маленький, ему шел одиннадцатый год, но мальчик очень испугался. Хорошо, что среди ссыльных нашлась одна женщина, которая знала лечебные травы. Она делала из них отвары, прикладывала компрессы и Виктору стало легче.

Построив землянки, мужчины отправились в Лебяжье строить бараки. До зимы нужно было перебраться в более подходящие помещения. Возведя стены и крышу над головой, в барак вселялись по несколько семей. Бревна, из которых строили жилье, были неошкуренные. Лишь со временем, живя в них, обтесывали их изнутри и снаружи. Смолев Иннокентий Васильевич был освобожден из-под ареста и соединен с семьей сразу же при выселке. Но пребывание в тюрьме, тяжелый режим подорвали его здоровье. Работать на лесоповале он уже не мог, и его определили на легкие работы – сторожем. Их сыну, тоже Иннокентию шел шестнадцатый год и он, наравне с мужиками, валил лес. Работали по парам, т.е. пилили вручную, как тогда шутили: “Тебе, мине”. Средний Виктор, одиннадцати лет, расчищал ледянку, дорогу, политую водой, по которой трелевили лес на лошадях. В настоящее время у Виктора Иннокентьевича Смолева стаж работы 60 лет, но он еще продолжает работать сторожем.

Вернемся к прошлым годам. В поселке Лебяжьем люди очень голодали. Вещи, имеющие хоть небольшую цену, меняли на продукты. За них давали мороженый турнепс, свеклу, а изредка картошку. Люди умирал, словно мухи – ежедневно. Коле Смолеву едва исполнилось девять лет и мать была вынуждена была посылать его побираться по деревням. Кто даст кусочек, кто пару картошек, кто погреет и даст похлебки, а бывало и собак спускали. У шестилетней Оли ножки опухли до колен. Девочка перестала ходить. Соли в поселке не было, от этого страдали и взрослые и дети. Но с наступлением весны люди в Лебяжьем оживали. Ловили рыбу в реке. Собирали черемшу, крапиву, щавель. Однажды все семья Смолевых отравилась, наварив незнакомой травы. Их спасла та старуха, которая лечила Виктора от укуса змеи. Слабли особенно мужчины. Ведь им приходилось много работать. Рядом со Смолевыми в бараке жили Ивановы. Так он в то время так ослаб, что с трудом выползал во двор, когда пригреет солнышко, рвал траву и тут же съедал. Но ни трава, ни солнце ему уже не помогли. Вскорости он скончался, не имея сил доползти до травушки-муравушки.

Смолев Иннокентий Васильевич сохранил свою жизнь и семьи только тем, что несколько раз сбегал на Родину и от туда привозил сухари, говяжий жир и другие продукты. После посещения им своей деревни им от родных и знакомых приходили посылки с продуктами. В 1937г. Иннокентий Васильевич был в бегах и лишь тем избежал ареста. Тем, что он часто отсутствовал в поселке, никто обеспокоен не был. Начальство видело, что он не работник. В то время все взрослые мужчины в Лебяжьем были арестованы. Только через годы вернулись единицы из них и те подорваны физически и духовно.

Старший сын Смолевых был очень старательный. Какую бы работу ему не поручили он ее выполнял безупречно. За это его направили на курсы полеводов, так как в поселке Лебяжьем был организован колхоз. Земли хватало. Корчевали кустарник. Вырубали пни на месте лесоповала. Все трудились. Люди уже свыклись с тем, что им жить здесь. Окончив курсы, Иннокентий усердно трудился на полях. В первый же год земля дала невиданный доселе урожай. Такого в Забайкалье и во сне не видывали. У зерновых колос клонился к земле. Овощей было такое изобилие, что не знали куда их девать. Люди ожили. Голод на время отступил. Мария Прокопьевна не знала кого благодарить: Бога ли, что сжалился над ними и спас от голодной смерти, детей ли, что так старались, словно муравьи. Купили корову на две семьи. Завели кур, свиней, травы в пойме реки были выше пояса. А сколько всякой ягоды: черника, брусника, черная и красная смородина. По осени, когда все в огороде убрано, ходили по клюкву.

Когда Иннокентий стал совершеннолетним, то ему выдали паспорт и стал свободным человеком. Сколько радости принесло это событие семье Смолевых. Однажды ему посчастливилось попасть в районный центр, где он купил ситца на оконные шторы и патефон. Это была первая роскошь не только в семье Смолевых, но всего поселка переселенцев. Людям было радостно смотреть, как ветер колышет занавески. Вскорости и Виктор поехал учиться на курсы трактористов. В те времена вся детвора пела: “Мы с железным конем, все поля обойдем” и т.д. Пел ее и Виктор. И вот он уже сидит в кабине трактора за рычагами железной машины. И она подчиняется ему. Чуть забрезжит рассвет – Виктор выезжал в лесосеку и до темна. Тракторов в Леспромхозе было мало, а специалистов вообще не хватало. Но парень не унывал. Ему нравилось управлять трактором. Трелевать сосны, еще вчера шумящие кроной. Шепот ручья, говор и щебет птиц, запах леса – все радовало мальчишку. Он уже забыл голод. Забыл выселку и был доволен, что живет в таком волшебно-красивом месте.

Прошло некоторое время и Иннокентий с Виктором завели свои семьи. К тому времени Оля окончила семь классов. Ей чудилась впереди светлая дорога. И девочка решила поступить в Канское пед.училище. Вместе с ней еще четыре девочки из поселка Б-Унгут, тоже дети ссыльных, решили попытать счастья. До станции Камарчага шли пешком и босиком, жалея обувь. И пели песню, сочиненную в дороге: “По Шалинской дороге растут березу по бокам. Никто не загородит теперь дорогу нам”. Сдав экзамены в училище, девочки возвращались домой и пели свою песню, лучше которой, им казалось, нет на свете. Дни стояли погожие. Редкие облака проплывали, почти касаясь сопок. Была суббота 1941 года. Июнь месяц. А назавтра, в воскресенье объявили: началась война.

В первый же день ушли из дома Смолевы Иннокентий и Виктор. Неведая о том, что уходит навсегда, Иннокентий погиб, защищая Родину под Москвой. Николай, будучи мобилизован через год, сложил свою головушку на подступах к Сталинграду. Оле пришлось перейти учиться на заочное отделение. Ее приняли преподавать в первом классе М-Унгутской начальной школы. Условия для работы были трудные. Тетради проверяли, усевшись возле печурки, от пламени горящих поленьев – отблески света. Керосина не было. Не было чернил. План работы составляли в старых книгах. Ученики писали в тетрадях, сшитых из газет. Оценки ставили чернилами, приготовленными из красной свеклы, т.е. ее сока. Ученики писали чернилами, приготовленными из жженой резины. Дрова для отопления школы заготовляли родители по выходным дням, а из лесу вывозили на саночках учителя с учениками. Мороз, пурга, а идти в лес за дровами надо. Дуют на рученьки детишки. Топают ноженками, но стараются вести саночки. Таким же образом отоплялись и дома.

Шла война не первый год. Иногда на уроке Ольга Иннокентьевна заметит, что Вася и Ваня сидят, подперев головенку рукой и будто бы отсутствуют, устремив свой взгляд в неведомое. Они в данный момент не в классе, а там, где шли бои и сражались их отцы, братья. “О чем задумался, Вася?” – спрашивает учительница. “Похоронку на папу получили”. У другого брат погиб на подступах Москвы. Горе, горе. Людское невыплаканное, беспросветное горе. Да, остались сиротами дети “врагов народа”. А те, кого считали врагами – сложили свои головы за Отечество, за Родину, за Русскую землю. Постоит учительница у парты своего ученика, погладит его по головке, а у самой, как у этого мальчика, слезы и тоска в глазах.

Хотя еще шла война, но Ольга Иннокентьевна поступила учиться на очное отделение но ни в пед.училище, как хотела, а в библиотечный техникум, так как в педучилище мест не было. На второй год она поступила все же в пед.училище на второй курс. После пройденного учебного года их всех, т.е. учителей, на время отпусков посылали работать. Смолеву направили в Островский детский дом Манского р-на, в котором, в основном, находились дети немцев с Поволжья или те, чьи родители находились в более отдаленных местах, как враги народа или вообще, у которых родителей не было уже на свете. О, какие это были дети! Они едва держались на ногах. Почти полностью истощены. Головенки большие. Животики раздутые. Тоненькие шейки. Когда их выводили во двор на прогулку, они щипали траву и совали в ротик. А если случайно воспитательница зазевается, т.е. отвлечется, то кто-нибудь из детей залазил в чужой огород и вырывал овощи: брюкву, турнепс, капусту, что попадалось под руку, и моментально все поглощал, даже ботву, зеленые листья капусты. Это было ужасное зрелище. Детей объедали и завы, и повара и воспитатели. Те, кто имел доступ к продуктам. Где у тех людей бала совесть? Ведь все работники детского дома получали хлебные карточки по 600 грамм и вдобавок продукты. Дети же получали в сутки по 200 грамм и жидкую похлебку. Но хорошо, если малышам доставалось по 150 грамм хлеба. И другие продукты, предназначенные сиротам при живых родителях, не полностью доходили до них. Назначали дежурных в столовых, но это не давало эффекта. Они хоть по две-три картофелины ложили в свой карман. Из тех детей мало кто выжил, а те, кто остались дивы, то со своими родными так и не встретились.

Ольга Иннокентьевна достигла своей цели: она успешно окончила пед.училище. 36 лет у нее стаж преподавателя. Более двадцати лет она преподавала в Нарвинской средней школы. Многие ее ученики стали врачами, учителями, инженерами. У нее двое детей: сын и дочь. Есть внучата. Ее сестра Августа живет в Амурской области. Она двадцать лет проработала председателем в с.Екатериновске.

Давно нет поселка Лебяжье. Он был расположен между М-Унгутом и Жержулом. Теперь на этом месте отменные покосы. Изредка попадается столбик от изгороди или полусгнившее бревно на месте бывшего барака. Все было очень давно, но не забыто.

Мария Прокопьевна умерла в преклонном возрасте – восьмидесяти шести лет. Но до конца дней своих ждала сыночков. Она не верила, что они погибли. Ведь не единым хлебом живет человек. Она жила надеждой. Ни для того живет, чтобы есть, а для того ест, чтобы жить. Творить добро и сеять доброе семя.

28 января 1990 года. Нарва, Кравченко, 15,
Горелова Людмила Андреевна

* - Материалы (информация) произведены, распространены и (или) направлены учредителем, членом, участником, руководителем некоммерческой организации, выполняющей функции иностранного агента, или лицом, входящим в состав органа такой некоммерческой организации.

[chernykh]

Сообщение Дарьи Илларионовны Матафоновой
С сайта Красноярского Мемориала.

Мой дед Павел Павлович Черных дружил с семьей Матафоновых, особенно тесно в Харбине, потом они жили где-то в средней азии, вроде как в Алма Ате, но по-прежнему тесно общались и ездили друг другу в гости.
Михаил, если можете, передайте это сообщение Матафоновым может это родственники
Юрий