Ответ автора романа "Становой хребет" Юрия Сергеева...
Ответ Григорьеву
Как я писал роман "СТАНОВОЙ ХРЕБЕТ"В начале мая 1972 года, мы втроем поехали на утиную охоту на мотоцикле ИЖ с коляской. Володя Лежнин, Леша Широбоков и я.
В Якутии в мае еще лежит полутораметровый снег, только разбитая машинами дорога АЯМ протаяла днем и подмерзла. От Чульмана до поселка Нагорный 120 километров, морозец ночью под 10 градусов, а на открытом мотоцикле ветерок прожигает. Прибыли в Нагорный в час ночи замерзшие, зашли в круглосуточную шоферскую столовую, взяли закусить, только открыли бутылочку спирта, как на нас вихрем налетела буфетчица и выгнала вон. Нельзя распивать спиртное и все тут! Как я благодарен этой буфетчице, хотелось бы ее найти и поклониться. Володя Лежнин родился в Нагорном, отец у него был китаец из тех "копачей" легендарных двадцатых годов "золотой лихорадки" на Алдане. Он и говорит:
- А пошли к Дяде Коле, он один, приютит.
Дядя Коля - огромный старик лет под девяноста, но еще рыбачил и был скор на ногу. "Согрелись" у него, плеснули маленько деду, а он как давай рассказывать! Если бы я знал, что стану писателем - век бы не отлип от деда. Один из сюжетов:
Говорят мне взрослые мужики:
- Колька, тебе уж шашнадцать годов, а здоровенный, как сохатый. Хватит дурака валять, пойдем с нами охотничать на косачей?
- Пойдем...
Утром двинулись к Сухой протоке, верст за девятнадцать вниз по реке Тимтон. В засидке лежим, ждем, день ждем, два... И вот они полетели через реку, по перекату, штук пятьдесят перебрели и, с интервалом метров сорок друг от друга, пошли через марь...
Мужики мне берданку сунули в руки и шестнадцать патронов.
- Начинай с заднева...
Косачи - китайцы-спиртоносы, они носили косы, заносили на Алдан спирт, а назад выносили золото. Обмен шел объем на объем. За фляжку спирта - насыпали фляжку золотого песка. Фарт был на Алдане в 24 году бешеный.
- Положил я шашнадцать косачей, а передние даже не оглянулись, ушли. Сволокли мы их на большой камень... слой косачей, слой дров...
Может дед блефовал, но другие его рассказы были менее страшными.
Вот тогда и загорелась моя душа написать о тех краях и тех временах роман, это было белое пятно в нашей литературе. Собирал материал, работал в архивах, нашел несколько дедов, которые в 25 году пешком пришли на Алдан. В то время я уже работал сам на Алдане начальником старательского участка "Орондокит" (повесть Самородок), давали по два плана. Потом уехал в Осетию, год отработал, забрал трудовую книжку и сел писать. Материала было маловато, дважды летел опять в Якутию и набрал столько, что лопатой не провернуть. Утонул в материале. И давило сомнение: "Взялся за такую глыбу, не осилить". По казачьи эта блажь зовется "западок" - комплекс. Вот я и стал его преодолевать. На одной из фотографий 1925 года нашел себя, убедил себя, что я все сам прошел и видел своими глазами. Да тут еще попалась книга "Писатели Латинской Америки о литературе". Журналист спрашивает у Гарсия Маркеса:
- Что вы думаете о писательской скромности?
Нобелевский лауреат отвечает:
- Я считаю, что в нашем деле, эта добродетель излишняя. Если ты решил писать скромно, то и останешься писателем скромного уровня.
Надо поставить пред собой великие образцы! Для меня, это Софокл и Достоевский. Но я стараюсь писать не как они, а превзойти их. Представьте скромность того субьекта, который написал Библию...
Да и природу я любил, построи пять избушек, было у меня пять собак-лаек, я им в зимовье писал стихи. Ловил соболей, рыбачил, один ходил в пятидесятиградусные морозы. Особенно любил сплав по рекам, не раз попадал в лихие ситуации, лоб в лоб встречался с медведицей, но об этом потом...
Дописывал я роман уже в Москве, (учился на ВЛК), жена ушла в магазин, заходит, а я реву навзрыд, она ко мне:
-Что случилось, помер кто?!
- Игнатия Парфенова убили-и, - едва вымолвил я.
Дураком меня обозвала, а ведь я плакал взрослым второй раз, на похоронах отца и вот... убит Игнаха, и ничего поделать нельзя. Я так сживался со своими героями, что иногда разговаривал с ними, иной раз чуял их рядом, читал им вслух куски романа. А когда вслух читаешь, очень хорошо слышишь пустое и выкидываеь его.
Покойный Георгий Макеевич Марков, Дважды Герой Соц. Труда, Председатель Правления Союза Писателей СССР, очень любил мою прозу. Говорил:
- Юра-а, ты лопатой раскидываешь самородки, из твоего романа иной писатель пять книг бы издал.
Марков говорил, что роман "Становой хребет" достоин Государственной премии и... трижды подавал документы, но в ЦК заворачивали их назад и вот почему... По своей наивности я написал в романе программу Промпартии, разгромленной в тридцатые годы. А та программа и программа Перестройки, которую уже готовили некоторые лица и группировки в ЦК - были одинаковы. "Захватить экономические рычаги в России и диктовать политическую власть".
А мой роман сулил фолькстарт, по этой же причине он не был опубликован в "Роман-газете".
Пусть Вас не шокирует вторая часть романа, я написал всю правду и не воспевал коммунистов, как некоторые поняли. Мой рукопашник Быков не пошел служить в НКВД, хоть и ликвидировал разведшколу Кацумато в Харбине. Вторая часть тщательно выверена по архивам и легко сопоставить ее с просторами первой части. Люди работали неистово, они верили, что пришло их время, верили в светлое будущее, как верил мой отец, как многие наши отцы и деды.
И нельзя огульно делать их идиотами. Бесы в кожаных тужурках так пересобачили, так ласково и красиво дурили, что наивный, правдолюбивый и сильный наш Род впал в гордыню, за что и воздастся нам и нашим потомкам.
Но не все у бесов выходит, особо сейчас. Кончилось их время!
Быть России без ворога!
Начало обсуждения темы:
https://predistoria.org/index.php?name=Forums&file=viewtopic&p=1132&sid=2e936827b1336cb44e2be9fafe183569#1132
